Фёкла Петровна проснулась, как обычно, до рассвета. Суставы ныли, пальцы едва слушались, но она упрямо села на кровати и прошептала:
— Господи, дай ещё денёк. Только один денёк.
Потом повернулась к пустому углу комнаты и добавила громче:
— А ты, костлявая, не торопись. Слышишь? У нас с тобой уговор — дождёмся, пока Светка школу закончит. Ещё семь годков всего.
Девяносто лет — красивая цифра. Фёкла Петровна это себе внушила. К тому времени правнучка Светлана как раз выпустится, и можно будет спокойно отправляться на тот свет.
***
Светка вбежала в кухню, длинные ноги мелькнули, косу через плечо перекинула — вылитая покойная Дарья, дочка Фёклы Петровны. От этого сходства у старухи сердце замирало.
— Баб Фёкл, ты чего так смотришь? — девчонка чмокнула её в морщинистую щёку. — Опять про маму думаешь?
— Да нет, милая. Просто… похожа ты на неё. До боли похожа.
— Расскажи ещё раз, какая она была молодая?
Фёкла Петровна улыбнулась. Эту историю она рассказывала сотни раз, но Светка не уставала слушать.
— Красавица была твоя бабушка Дарья. Высокая, статная, как королева ходила. Только вот…
— Простая слишком была, да? — подхватила Светка. — Без хитрости.
— Без хитрости, — вздохнула старуха. — Потому и попалась на крючок этому… Фёдору.
***
В молодости Фёкла Петровна заведовала детским садом. Муж Николай на комбайне работал, передовик был. Жили душа в душу — и дом строили, и скотину держали. По субботам Николай на крыльце сидел с гармошкой, а маленькая Дарья в огромных калошах через двор шлёпала.
— Эй, красавица! — кричал Николай дочке. — Иди сюда, попляшем!
— Папка, я за молоком! — смеялась Дарья.
— Молоко подождёт!
Счастье длилось ровно двадцать лет. До того дня, когда Дарья привезла из города жениха.
— Мам, пап, знакомьтесь — это Фёдор! Мы поженимся!
Фёдор был громкий, нахальный, с вечной самокруткой в зубах. И главное — пара имён его безумно веселила.
— Дарья и Фёдор! — хохотал он. — Как в сказке! Дарья — дар, а Фёдор — фео… как его… феодал! Ха-ха-ха!
Николай после первой же встречи сказал:
— Прохвост твой Федька. Чую нутром.
— И я чую, — согласилась Фёкла. — Да что поделаешь? Влюбилась дурочка наша.
Через полгода родилась Полина. А через год Фёкла приехала в гости и обомлела: зять валялся пьяный поперёк комнаты, Дарья с синяком под глазом, а годовалая Полинка грязная ползает по полу среди бутылок.
— Ты что творишь?! — Фёкла схватила внучку на руки.
— Мам, не надо… Я сама разберусь…
— Разберёшься ты! Гляди на себя!
Забрала Полинку домой. А Дарья осталась. «Люблю», — говорила.
***
— Баб Фёкл, а потом что было? — Светка налила чаю, села рядом.
— Потом? — Фёкла Петровна помолчала. — Потом твои дед с бабкой старика ограбили. Ветерана войны! До смерти избили…
— Знаю, — тихо сказала Светка. — В школе дразнили иногда. «У Светки бабка — убийца».
— Не слушай дураков. Твоя мама, Полина, в этом не виновата была. Она у меня росла, пока родители… отбывали.
Фёдор умер в тюрьме через год. Дарья вышла через десять лет и пропала. Больше её никто не видел.
— А дедушка Николай? — спросила Светка.
— Заболел твой дедушка. Рак у него был. Быстро сгорел, слава богу, не мучился долго. Умер дома, на нашей кровати. Яблоня как раз цвела под окном — буйно так, словно прощалась с ним.
***
Полина выросла умная, целеустремлённая. В институт поступила, потом в аспирантуру. Фёкла Петровна из последних сил тянула — и детским садом заведовала до семидесяти, и кур держала, и огород.
— Баба Фёкла, ну что ты надрываешься? — говорила Полина, приезжая из города.
— А как же ты там без продуктов? На что жить будешь?
— Да справлюсь как-нибудь!
— Знаю я твоё «как-нибудь»! На, бери сумки. И сало не забудь, и яйца.
Полина защитила кандидатскую, стала преподавать в университете. В тридцать лет заявила:
— Рожу для себя, баба Фёкла. Мужика нормального всё равно нет.
— Ой, Полинушка…
— Не ой! Решено!
Родила. И умерла в родах от кровотечения.
***
— Значит, мама даже не видела меня? — Светка смахнула слезу.
— Видела. Успела имя дать — Светлана. Светлая, говорит, пусть будет. И всё…
Фёкла Петровна тогда отбила младенца у опеки — такой скандал в соцзащите устроила, что те сдались. Записала Полину матерью, покойного Николая — отцом. И в семьдесят три года начала жизнь заново.
— Я тогда с Богом договорилась, — сказала она Светке. — И со смертью тоже. Говорю им: дайте девочку вырастить. Потом забирайте.
— Не говори так, баб Фёкл!
— Что правда, то правда. Устала я, милая. Девяносто пять уже. Все подружки померли, соседи тоже. Одна я тут…
— И я! — Светка обняла её. — Я же есть!
— Ты есть, — улыбнулась старуха. — И Ванька твой есть. И близнецы.
***
На девяностопятилетие Фёклы Петровны собрался весь посёлок. Глава поселения вручал грамоту, а она его всё «Сашкой» называла — помнила пятилетним карапузом в своём детском саду.
— Спасибо, Сашенька. А помнишь, как ты в младшей группе штаны описал, а я тебе запасные искала?
Народ хохотал. Светка с мужем Ваней суетились вокруг стола. Годовалые близнецы — Игорёк и Егорка — сидели у прабабки на коленях.
— Баб Фёкл, ну как ты их различаешь? — удивлялся Ваня.
— А у Игорька родинка на шее. Маленькая совсем. Вот тут.
— Первый раз слышу!
— Плохо смотришь на детей своих, Ванечка.
Гости расходились поздно. Фёкла Петровна вышла провожать правнучку до калитки — впервые за последний год.
— Баба, ты чего? Не надо было!
— Надо, Светочка. Обними меня.
Светка прижалась к ней, уткнулась лицом в плечо:
— Завтра с утра прибегу, ладно? Блинов напеку.
— Беги, милая. Беги.
Фёкла Петровна долго стояла у калитки. Смотрела на розовое закатное небо. На старую яблоню. На дом, где прожила всю жизнь.
Потом медленно пошла к крыльцу. С трудом поднялась по ступенькам — тем самым, где когда-то Николай играл на гармошке.
В доме не стала раздеваться. Легла прямо в платье на кровать.
— Ну что, Господи, — сказала в темноту. — Я своё отработала. Девочку вырастила, замуж выдала, правнуков дождалась. Спасибо тебе за всё. За Николая спасибо, за Дарьюшку, за Полину. За Светку особенно спасибо. Хорошая девочка выросла. Не бросит Ванька её, я вижу. И мальчишки здоровые. Так что… я готова.
Помолчала. Потом добавила громче:
— Эй, костлявая! Можешь заходить. Только тихонько, ладно? Не люблю шума.
В доме было тихо. Только часы тикали. Фёкла Петровна закрыла глаза и почувствовала, как к порогу подходит кто-то. Не страшный, а усталый такой же, как она сама.
— Заходи, — прошептала она. — Заждалась я тебя.
© Михаил Вяземский. Все права защищены. При цитировании или копировании данного материала обязательно указание авторства и размещение активной ссылки на оригинальный источник. Незаконное использование публикации будет преследоваться в соответствии с действующим законодательством.
