Соня проснулась с тяжёлым сердцем и горечью во рту — шестнадцать лет, а она торчит в забытой богом Кузьминке, где последний автобус ходил ещё при Брежневе. Петух орал так, словно его режут, и эта истошная птица окончательно растоптала надежду доспать до полудня.
«Эх, родители, что ж вы со мной сделали», — простонала девочка в подушку, пахнущую деревенским бытом — смесью сена, печного дыма и чего-то неуловимо старого, уходящего. Отец рвался на рыбалку — мол, тут караси сами в садок прыгают, а мама вдруг вспомнила про сестринский долг. «Надюша совсем одна, помочь некому, огород зарос, в доме крыша течёт». И вот результат — именинница сидит в деревне, где единственное развлечение — считать дырки в заборе.
Дом тёти Нади — покосившаяся изба с резными наличниками, которые когда-то были голубыми, а теперь облупились до серого дерева — стоял на краю деревни. За огородом начиналось поле, бескрайнее, как море, а там, где поле упиралось в горизонт, темнел лес. Речка, по словам тёти, пряталась где-то между полем и лесом, в низине, заросшей ивняком.
Соня сползла с высокой кровати — железной, с шишечками и завитушками, помнящей ещё довоенные времена. Половицы жалобно скрипнули под босыми ногами. На кухне уже суетились женщины — мама месила тесто для именинного пирога, тётя Надя, сухонькая, быстрая, похожая на воробья, резала зелень.
«С днём рождения, Сонечка!» — бросились они к ней, но, увидев кислую физиономию, мудро отступили. Тётя молча протянула кружку парного молока — оно было таким жирным, что на поверхности плавали золотистые капельки, и ломоть хлеба, ещё горячего, с хрустящей корочкой.
«Иди-ка ты на речку, — предложила тётя Надя, вытирая руки о передник. — Там сейчас красота. Да и жарко будет к полудню. Цветов нарви — я тебе покажу, как венки плести, как в старину девки плели».
Соня хмыкнула, но пошла. Что ещё делать? Сидеть и слушать воспоминания о том, какой она была в три года? «Такая смешная пампушечка, щёчки — во!»
Поле встретило её волной запахов и красок. Трава стояла по пояс, густая, сочная, усыпанная цветами. Васильки — синие, как небо в морозный день, колокольчики — нежные, трепетные, незабудки — крошечные звёздочки, и ещё какие-то фиолетовые, бархатистые, названия которых Соня не знала. Она шла медленно, утопая в этом зелёном море, и цветы сами ложились в руки.
К речке вела еле заметная тропинка. Вода оказалась холодной, прозрачной, с каменистым дном. Огромная ива склонялась над водой, создавая естественный шатёр, а на большом валуне, наполовину ушедшем в воду, было удобно сидеть.
Соня устроилась на камне и начала перебирать цветы, пытаясь сообразить, как их сплести в венок. И тут услышала голос — низкий, грудной, совсем молодой:
«Красавица моя, именинница…»
Соня вздрогнула. В трёх шагах от неё стояла старуха — сгорбленная, в чёрном платке, сползшем на глаза, опирающаяся на корявую клюку. Но голос… голос был странный, не соответствовал облику — слишком молодой, слишком сильный.
«Здравствуй, милая, — старуха улыбнулась, и улыбка была жуткая — слишком широкая, слишком белые зубы для такого дряхлого лица. — Не бойся меня. Я Феодосья, живу вон там, у погоста. Я тебя ждала. Каждый день приходила сюда, знала, что дождусь».
Она подошла ближе, и Соня почувствовала запах — тяжёлый, душный, как от старого сундука, где годами лежали травы.
«Присяду с тобой, — старуха тяжело опустилась на камень. — Устала я, ноги не держат. Слушай меня внимательно, девочка. Я ведьма, родовая, настоящая. И мне нужна ученица. Ты подойдёшь как нельзя лучше».
Соня хотела встать, уйти, но ноги словно примёрзли к камню.
«Мой чёрный кот учуял тебя ещё вчера, когда вы в деревню въезжали. А потом вороны прокаркали — та самая, которую ждём. В тебе сила, девочка, огромная сила. Ты пока не умеешь ею пользоваться, но я научу. Сегодня тебе шестнадцать, и сегодня полнолуние — самое время для посвящения».
Старуха наклонилась ближе, и Соня увидела её глаза — мутные, с красными прожилками, но в глубине плясали странные огоньки.
«Я дам тебе всё. Любой мужчина будет твой, стоит только пальцем поманить. Враги твои будут корчиться в муках, молить о пощаде. Деньги потекут рекой. Ты узнаешь все тайны — что было, что есть, что будет. Мои помощники станут твоими — они верные, исполнительные. Дай мне руку, скажи ДА, и весь мир ляжет к твоим ногам».
Феодосья протянула руку — костлявую, с жёлтыми ногтями, похожими на когти. И Соня, словно загипнотизированная, начала поднимать свою руку навстречу. Уже почти коснулась этих страшных пальцев…
И вдруг что-то обожгло ей грудь, прямо под горлом. Соня схватилась за шею и нащупала цепочку — тонкую, старинную, с медальоном. Вчера вечером, перед сном, тётя Надя зашла к ней в комнату, села на край кровати.
«Это тебе, Сонечка, на день рождения, — сказала она, надевая цепочку ей на шею. — Медальон старинный, больше ста лет. Моей прабабке ещё принадлежал, а ей — её матушка передала. Видишь, тут Богородица, Пресвятая Дева Мария. Она твоя заступница будет. Ты же София — мудрость божья. Пусть хранит тебя Матерь Божия от всякого зла».
Медальон в руке стал горячим, почти обжигающим. И словно пелена спала с глаз — Соня увидела старуху такой, какая она была на самом деле. Лицо — серое, мертвенное, глаза провалились, изо рта несло тлением. И ещё… ещё Соня почувствовала — не увидела, а именно почувствовала — что за спиной старухи стоят тени, чёрные, колышущиеся, и тянутся к ней жадными лапами.
Соня вскочила и побежала. Босые ноги резали камни и колючки, высокая трава хлестала по лицу, но она неслась через поле, не разбирая дороги. Сзади слышался хрип, шарканье, стук клюки, и ещё — шёпот, множественный шёпот голосов, не человеческих, не земных.
Влетела в дом, захлопнула дверь, навалилась на неё всем телом. В кухне замерли мама и тётя Надя. На столе стоял праздничный пирог со свечками, накрытый белым полотенцем.
«Сонечка, что с тобой? Ты вся белая!»
Слова вырывались сбивчиво — старуха, ведьма, полнолуние, чёрный кот, вороны, и эти тени за её спиной…
Тётя Надя медленно опустилась на лавку. Перекрестилась.
«Феодосья, — выдохнула она. — Я так и знала. Чуяла — неспроста она последнее время у реки сидит. Смерть свою почуяла, окаянная».
Мама обняла Соню, прижала к себе, гладила по спутанным волосам.
«Что за Феодосья?» — спросила она у сестры.
«Ведьма она, настоящая. Живёт у кладбища, в полуразвалившейся халупе. Сколько ей лет — никто не знает. Была всегда. Бабы к ней бегали — кто приворот сделать, кто соперницу извести, кто мужа вернуть. Она им порошки давала, травы, слова нашёптывала. А потом эти бабы плакали кровавыми слезами — грех-то на душу взяли, невинных погубили».
Тётя Надя встала, подошла к божнице в углу, зажгла лампадку.
«Когда ведьма помирать собирается, — продолжала она, — ей позарез нужно силу свою кому-то передать. И не просто силу — своих помощников. Чертей то есть. Они у неё в услужении, всю жизнь ей служили, гадости всякие творили по её приказу. И вот когда ведьма чует смерть, черти эти требуют — найди нам нового хозяина! И не дают ей помереть, пока она ученика не найдёт».
«Но почему именно Соня?» — мама всё гладила дочь по голове, и голос у неё дрожал.
«А потому что день рождения, шестнадцать лет, полнолуние — всё сошлось. Да и сила в ней, может, и правда есть. Только не та, поганая, а светлая, от Бога. Потому и медальон сработал. Богородица не дала свершиться беде».
Соня сидела, сжимая в кулаке медальон с Девой Марией, и думала о том, что видела за спиной старухи. Эти тени, эти жадные лапы…
«Тётя Надя, а что теперь с ней будет? С Феодосьей?»
Тётя вздохнула тяжело.
«Мучиться будет, бедная. Хоть и ведьма, а всё же человек. Раньше, когда ведьма помирала и не могла силу передать, родня из дома сбегала, двери-окна заколачивала. А из дома крики неслись страшные — это к ней приходили души тех, кого она сгубила при жизни. Мстить приходили. Да и черти её мучают — злятся, что без хозяина остаются».
«И ничего нельзя сделать?»
«Можно было бы крышу разобрать, окна-двери настежь открыть — чтобы нечисти было куда уйти. Но кто ж к ней пойдёт? Все боятся. Да и грехи её — пусть сама за них отвечает».
В этот момент за окном что-то прокаркало — хрипло, надрывно. Соня вздрогнула.
«Не бойся, — тётя Надя обняла её. — Тебя Богородица хранит. Видишь, какая сила в медальоне? Прабабка моя рассказывала — он много раз семью нашу от беды спасал. И тебя спас. Считай, заново родилась».
За окном сгущались сумерки. Где-то там, у кладбища, в покосившейся халупе, начинались последние муки той, что назвалась Феодосьей. Черти требовали нового хозяина, души погубленных жаждали мести, и некому было облегчить эти страдания.
А здесь, в тёплой кухне, мама зажигала свечи на именинном пироге, тётя Надя крестилась и шептала благодарственную молитву, и Соня держала в руке медальон, в котором жила великая сила — сила заступничества Божией Матери.
«Загадывай желание», — сказала мама.
И Соня загадала — пусть Богородица всегда хранит её от зла. Потому что теперь она точно знала — зло существует, реальное, с когтями и жёлтыми глазами. Но существует и защита — в старинном медальоне с ликом Пресвятой Девы Марии, которая не даст в обиду.
Свечи на пироге весело потрескивали. За окном каркали вороны — посланники умирающей ведьмы, но они уже не могли причинить вреда. Богородица поставила свою защиту, и никакая нечистая сила не могла её преодолеть.
«Знаешь, — сказала тётя Надя, разрезая пирог, — прабабка рассказывала, что медальон этот освящён в Иерусалиме, у Гроба Господня. Потому и сила в нём такая. Береги его, Сонечка. И передашь своей дочке, когда время придёт».
Соня кивнула. Она больше никогда не снимет этот медальон. Потому что теперь знает — есть в мире не только светлое и доброе. Есть тьма, которая ищет, кого поглотить. И только Богородица стоит между человеком и этой тьмой, защищая, оберегая, не давая пропасть душе.
За окном наступила ночь. Полная луна заливала деревню призрачным светом. И где-то там, у кладбища, в страшных муках доживала свои последние часы ведьма, так и не сумевшая передать свой чёрный дар. А здесь, в доме под защитой Богородицы, праздновали второе рождение девочки, которая могла стать ведьмой, но стала просто Соней — обычной шестнадцатилетней девочкой с необычной историей и святым медальоном на груди.
© Оккультный Советник. Все права защищены. При цитировании или копировании данного материала обязательно указание авторства и размещение активной ссылки на оригинальный источник. Незаконное использование публикации будет преследоваться в соответствии с действующим законодательством.
