Часть первая: Осколки
1.
Петербургское утро вползало в квартиру неохотно, цепляясь серыми пальцами за подоконник. Елена сидела на кухне, обхватив ладонями остывшую чашку, и смотрела, как в окне напротив женщина развешивает бельё. Размеренные движения чужой жизни — наклон, прищепка, разглаживание складок — действовали успокаивающе. Вот так бы и смотреть до вечера, не думая ни о чём.
Телефон на столе вздрогнул. Даниил? Нет. Реклама доставки. Она отодвинула телефон подальше, словно он мог укусить.
Три недели прошло с того вечера в «Укропе» на Рубинштейна. Обычный ужин, вьетнамский суп фо, его любимый. Даниил ел сосредоточенно, красиво — у него вообще все движения были красивые, выверенные, как у дирижёра. Потом отложил палочки и сказал, глядя куда-то поверх её плеча:
— Лен, нам надо поговорить.
Дальше она помнила урывками. «Не готов к серьёзным отношениям». «Ты замечательная, но». «Давай останемся друзьями». Банальность происходящего била наотмашь. Хотелось крикнуть: да придумай же что-нибудь оригинальное! Не унижай меня этими затёртыми формулировками!
Но она молчала. Улыбалась даже. Сказала: «Я понимаю». Дошла до дома на автопилоте, поднялась на четвёртый этаж, вошла в квартиру. И только тогда, прислонившись спиной к двери, сползла на пол.
В «НейроСофт» она вышла через неделю — больничный кончился. Коллеги смотрели с любопытством и сочувствием. История с Даниилом была известна всему опен-спейсу: он же приходил за ней, цветы дарил, все умилялись.
— Мужики — козлы, — констатировала Ленка из соседнего отдела, подсаживаясь с салатом в обеденный перерыв. — Вот у меня Серёга…
Елена кивала, не слушая. Перед глазами стояло лицо Даниила — резковатые черты, серые глаза с зелёными искорками, привычка трогать мочку уха, когда думает. Господи, ну почему так больно? Почему каждый раз — как в первый?
2.
История повторялась с удручающим постоянством. Елена даже завела файл в ноутбуке: «Паттерны». Сухая статистика неудач.
Максим, 2019-2020. Познакомились на хакатоне. Три месяца счастья. «Получил оффер из Торонто, это шанс всей жизни». Уехал. Писал первое время, потом всё реже. Замолчал.
Артём, 2021. Преподаватель йоги. Вегетарианец, читал лекции о важности осознанности. Два месяца проповедовал ей важность «жизни здесь и сейчас». Вернулся к бывшей, которая «нуждалась в поддержке».
Михаил, 2022. Директор стартапа, харизматичный, с бешеной энергией. Носился с ней по крышам, водил на закрытые вечеринки. Через четыре месяца просто исчез. Последнее сообщение: «Мне нужно разобраться в себе».
И вот теперь Даниил. Младший партнёр в консалтинговой компании, умный, ироничный, начитанный. Играл на саксофоне, любил Кортасара, готовил невероятную пасту с морепродуктами. Полгода она была счастлива. По-настоящему, до звона в ушах счастлива.
— Ты их душишь своей любовью, — сказала как-то Катя, лучшая подруга. Сидели в «Зуме», пили джин-тоник. — Прости за прямоту, но ты же сразу вся такая: давай квартиру вместе снимать, детей рожать, на дачу к родителям ездить. Мужики от этого в ступор впадают.
— Я ничего такого не предлагала!
— Лен, ты это всем своим видом транслируешь. У тебя в глазах написано: «Ты моя судьба». Это пугает.
Психотерапевт Инна Марковна выражалась академичнее:
— Вы выбираете эмоционально недоступных партнёров. Это защитный механизм. Подсознательно вы боитесь близости, поэтому влюбляетесь в тех, кто не способен на долгосрочные отношения.
— Но я хочу семью! Детей хочу!
— Сознательно — да. Но наше подсознание часто идёт вразрез с декларируемыми желаниями. Давайте поговорим о вашем детстве. Отец у вас был?
Был. Нормальный отец. И мать нормальная. Обычная советская семья физиков. Никаких травм, комплексов, скелетов в шкафу.
— А в отношениях ваших родителей была страсть? Или это был скорее разумный союз?
Елена задумалась. Родители жили спокойно, размеренно. Никаких итальянских страстей, никаких сцен ревности. Просто жили.
— Разумный, наверное.
— Возможно, вы ищете то, чего не видели в детстве. Большую любовь. Всепоглощающее чувство.
3.
Корпоратив в «НейроСофт» намечался масштабный — пять лет компании. Сняли лофт на Обводном, пригласили кавер-группу, заказали кейтеринг от модного шефа.
Елена не хотела идти. Но начальство настояло: она же ведущий разработчик, звезда команды, автор алгоритма, который принёс компании первый серьёзный контракт.
Надела чёрное платье — простое, но хорошего кроя. Накрасилась тщательнее обычного. В зеркале прихожей отразилась вполне привлекательная тридцатидвухлетняя женщина. Высокая, стройная. Волосы цвета тёмного мёда, серо-зелёные глаза. «Красивая, умная, талантливая, — перечислила она своему отражению. — И совершенно никому не нужная».
В лофте уже гремела музыка. Коллеги с бокалами, смех, обрывки разговоров о релизах и багах. Елена взяла просекко, пристроилась у окна.
— Можно?
Игорь. Техлид из параллельной команды. Надёжный, спокойный, с мягкой улыбкой. Давно и безнадёжно в неё влюблён — весь офис знает.
— Конечно.
Он встал рядом, покрутил бокал в руках.
— Как ты?
— Нормально.
— Лен, я… Слышал про Даниила. Если нужна поддержка…
Она посмотрела на него внимательно. Хороший парень. Добрый. Умный. Заботливый. Любая была бы счастлива. Любая нормальная.
— Спасибо, Игорь.
Он придвинулся ближе. От него пахло приятным парфюмом, чем-то древесным и свежим.
— Поужинаем как-нибудь? Без обязательств, просто поужинаем.
Она хотела сказать «да». Правда хотела. Это было бы правильно, разумно, здорово. Игорь не бросит, не исчезнет, не скажет «я не готов». Игорь готов. Игорь готов прямо сейчас надеть кольцо, везти в ЗАГС, покупать коляску.
Но внутри — пустота. Ни искры, ни дрожи, ни того сладкого ужаса, который она испытывала, глядя на Даниила.
— Игорь, я… не могу. Прости.
Он кивнул. В глазах мелькнула боль, тут же спрятанная за дежурной улыбкой.
— Понимаю. Если передумаешь — ты знаешь, где меня найти.
Ушёл. Елена допила просекко залпом. Вот так всегда. Те, кто любит её, — не нужны. А те, кто нужен, — не любят.
4.
Книжный магазин на Невском она любила с детства. Сюда водил её отец по воскресеньям, здесь покупали «Квант» и «Науку и жизнь», иногда — фантастику. Теперь она заходила по инерции, листала новинки, которые не собиралась читать.
В отделе поэзии было пусто. Елена взяла томик Бродского, открыла наугад:
«Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной. Только с горем я чувствую солидарность. Но пока мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность».
— Депрессивно для субботнего утра.
Она узнала голос раньше, чем подняла глаза. Даниил. В своей любимой синей рубашке, небритый, с усталым лицом. Рядом — девушка. Невысокая блондинка с круглым лицом и добрыми глазами. На безымянном пальце — кольцо с небольшим бриллиантом. Живот едва заметно округлился под свободной туникой.
— Алиса, посмотри здесь, я схожу в отдел психологии, — сказал Даниил.
Девушка кивнула, улыбнулась Елене извиняющейся улыбкой незнакомых людей, случайно вторгшихся в чужое пространство.
Елена стояла, вцепившись в Бродского. Вот, значит, как. «Не готов к серьёзным отношениям». С ней — не готов. С Алисой — готов. И к браку готов, и к ребёнку.
Даниил постоял ещё секунду, словно хотел что-то сказать. Потом развернулся и ушёл.
Елена осторожно поставила томик на полку. Дошла до туалета. Заперлась в кабинке. Села на закрытую крышку унитаза и обхватила себя руками. Не плакать. Не здесь. Не сейчас.
В сумке завибрировал телефон. Сообщение от неизвестного номера: «Видел старинное венецианское зеркало, вспомнил, что вы искали. Блошиный рынок на Удельной, третий ряд. Владимир».
Кто такой Владимир? А, точно. Антиквар, давала ему свой номер полгода назад. Искала зеркало в прихожую, что-то с историей.
Почему бы и нет? Всё лучше, чем сидеть дома и выть.
5.
Зеркало было великолепным. Овальное, в резной золочёной раме с потускневшими херувимами и виноградными лозами. Амальгама местами потемнела, придавая отражению глубину и таинственность.
— Начало двадцатого века, — сказал Владимир, поглаживая раму. — Из какого-то питерского особняка. После революции растащили, потом оно по рукам ходило. Последняя владелица — старушка с Васильевского. Умерла месяц назад, родственники распродают.
— Сколько?
Он назвал цену. Дорого, но не запредельно.
— Беру.
Дома она повесила зеркало в прихожей, напротив входной двери. Села на пуфик, разглядывая покупку. В потемневшей глубине отражалась не совсем она — словно кто-то похожий, но другой. Черты лица казались тоньше, надменнее. Чужими.
Усталость навалилась разом. Елена прошла в спальню, упала на кровать не раздеваясь.
Ей снилась сирень. Белая и лиловая, тяжёлые гроздья, одуряющий запах. Женский смех. Чьи-то руки срезают ветки садовыми ножницами. Солнце слепит глаза.
Проснулась от собственного крика. За окном — петербургские сумерки. В прихожей, в венецианском зеркале, отражался пустой коридор.
Но почему-то казалось, что там, в глубине, мелькнуло чужое лицо. Молодое, красивое, с жадными губами и холодными глазами.
А в Нижнем Новгороде в тот год сирень цвела особенно буйно. Белая, лиловая, пьянящая. Софья Березина срезала ветки для букета и смеялась, запрокинув голову к майскому солнцу…
⏭️ Продолжение рассказа читать здесь:
© Оккультный Советник. Все права защищены. При цитировании или копировании данного материала обязательно указание авторства и размещение активной ссылки на оригинальный источник. Незаконное использование публикации будет преследоваться в соответствии с действующим законодательством.
