Старуха Варвара стояла у калитки и всматривалась в дорогу, пока глаза не заслезились от яркого весеннего солнца.
— Васенька, сыночек мой, — шептала она пересохшими губами. — Неужто не придёшь?
Соседка Клавдия выглянула из-за забора:
— Опять ждёшь? Варя, ну сколько можно себя мучить? Двадцать пять лет прошло!
— Жив он, Клава. Материнское сердце не обманешь.
— Да после такого срока люди другими становятся. Если и жив, может, и вспомнить тебя не захочет.
Варвара покачала головой:
— Захочет. Он мне обещал.
В тот страшный день суда Василий кричал через всю залу: «Мама, я не убивал! Веришь мне? Дождись меня, мама!» А она верила. Единственная из всех верила. К следователю ходила, умоляла:
— Найдите настоящего убийцу! Мой сын не мог!
— Гражданка, все улики против него. Отпечатки, свидетели…
— Какие свидетели? Те, с кем он водился? Они что угодно скажут, лишь бы самим чистыми остаться!
Но никто не слушал. Десять лет дали за убийство в пьяной драке. А потом — тишина. Ни писем, ни весточки.
Племянник Николай из города приезжал, уговаривал:
— Тётя Варя, переезжай к нам. У нас места полно, Светка моя добрая, примет как родную. Что ты тут одна в развалюхе живёшь?
— А если Вася вернётся? Где меня искать будет? Нет, Коленька!
— Да не вернётся он, тётя! Сколько лет прошло!
— Вернётся, — упрямо качала головой Варвара. — Я жду.
Этой зимой начал сниться. Маленький, как в детстве. Забирается к ней под одеяло:
— Мамочка, холодно мне. Согрей меня, мамочка.
Просыпалась в слезах. Пошла к батюшке Сергию:
— Что за сны такие, отец?
— Молись, раба Божия. Может, душа сына покоя просит.
После этих слов совсем плохо стало. Еле ноги таскала, а всё к калитке выходила.
И вот в тот день, когда силы совсем оставили, увидела — идёт кто-то по дороге. Седой мужик с рюкзаком, весь какой-то потрёпанный, но идёт уверенно, будто дорогу знает.
— Васенька! — закричала и побежала, как могла. Платок слетел, ноги заплетались в длинной юбке.
Мужчина поймал её на руки:
— Тихо, мама, тихо. Я пришёл.
Но голос… Голос был не тот. И глаза — карие, а у Васи серые были.
В избе он достал подарки — шаль пуховую, платок расписной, конфеты, колбасу.
— Откуда деньги, сынок? — спросила, а сама руки разглядывает — все в наколках, в шрамах.
— Работал, мама. На стройке. Честно работал, вот, — и показал трудовую книжку.
Она читает: «Василий Петрович Морозов». Всё правильно. Но сердце… Сердце молчит.
— Ты что не рада? — спросил он.
— Рада, сынок. Как не рада? Столько лет ждала.
Наутро он стал дом осматривать.
— Совсем развалился. Надо ремонтировать. Я денег накопил, материалы куплю.
— На ворованные не надо, — предупредила.
— Что ты, мама! Я же сказал — работал честно. Неужто не веришь?
И заработал. Доски строгал, крышу чинил, стены красил. И всё с песнями. Вася никогда не пел. А этот — заливается.
Как-то краска в глаз попала. Спрыгнул с лестницы:
— Ёлки-палки! Мама, посмотри!
Варвара аж вздрогнула. Вася бы матом крыл на всю улицу.
Вечером села напротив:
— Скажи мне правду. Кто ты?
Он долго молчал, потом поднял глаза:
— Догадалась?
— Сразу догадалась. Только молчала. Где мой Вася?
— Умер. Этой зимой умер. Мы с ним в Сибири на стройке работали. Дружили крепко. Он всё о тебе рассказывал, о доме. Мечтал вернуться, дом отремонтировать. Когда понял, что умирает, попросил… — голос дрогнул. — Попросил приехать к тебе вместо него. Документами поменялись. «У меня, — говорит, — хоть мать есть. А ты совсем один».
— Один? Совсем?
— Детдомовский я. Ни родни, ни дома. С Васей в колонии познакомились. Решили новую жизнь начать. Только ему не довелось.
— А за что сидел-то?
— Тоже за убийство. Только я правда убил. В детдоме меня пацаны избивали, я не выдержал, ножом одного… Не хотел, само получилось.
Варвара встала, подошла к окну.
— Вася мой… Он правда не убивал?
— Не убивал. Его подставили. Он только воровал иногда, когда совсем припекало. Но убийцей не был.
Старуха заплакала — тихо, беззвучно.
— Как тебя звать-то по-настоящему?
— Павел.
— Что ж, Павел… Оставайся. Раз Вася просил — оставайся. Будешь мне вместо сына. Только скажи — где похоронен?
— В Абакане. Я крест поставил, оградку сделал. Если хочешь, свожу.
— Нет, — покачала головой. — Он там, а душа его здесь. Я чувствую.
На другой день пошла к батюшке Сергию.
— Отслужи панихиду по рабе Божьем Василии.
— Как так? Он же дом ремонтирует!
— То не он, батюшка. То добрый человек, который обещание сыну моему дал. А Вася мой упокоился. Зимой ещё. Потому и снился — прощался.
— Милиция знает?
— Не надо милиции. Пусть живёт. Одинокий он, как перст. А у меня теперь два сына — один на небесах, другой при мне.
Вернулась домой — Павел забор красит.
— Мама, я тут подумал — может, лавочку у крыльца поставить? Чтобы тебе вечерами сидеть удобно было.
— Поставь, сынок. Хорошая мысль.
Он улыбнулся — первый раз по-настоящему улыбнулся.
— Мама… Можно я так тебя называю?
— Называй. Вася бы не обиделся. Он добрый был, хоть и бедовый. Знаешь, что сказал на суде? «Мама, я не убивал! Веришь мне?» И я верила. Всегда верила. А ты веришь, что я тебя не прогоню?
— Верю, — сказал Павел и отвернулся, чтобы она не видела его слёз.
Так и жили. Соседи удивлялись — Васька Морозов словно подменённый стал. Раньше буянил, а теперь тихий, работящий. Варвара молчала. Только раз в неделю ходила в церковь — свечку ставила за упокой Василия и за здравие Павла.
Николай приехал осенью, картошку копать помогать. Удивился:
— Тётя Варя, ты же говорила — дом тебе не нужен. А тут прямо дворец!
— Это не мне нужен был. Это им нужен.
— Им? — не понял племянник.
— Сыновьям моим. Обоим.
Николай покрутил пальцем у виска, когда тётка отвернулась. «Старая стала, заговаривается».
А Варвара смотрела, как Павел мешки с картошкой в погреб таскает, и думала: «Господи, за что ты одного забрал, другого прислал — не ведаю. Но спасибо тебе. Не одна теперь помру».
— Мама, — окликнул Павел. — Чай готов. Пойдём, остынет.
— Иду, сынок. Иду.
И пошла — медленно, опираясь на его руку. Два одиноких человека, ставшие друг другу семьёй. Не по крови — по судьбе.
© Оккультный Советник. Все права защищены. При цитировании или копировании данного материала обязательно указание авторства и размещение активной ссылки на оригинальный источник. Незаконное использование публикации будет преследоваться в соответствии с действующим законодательством.
