Егор проснулся посреди ночи – жена металась по постели, губы что-то шептали. Егор хотел разбудить, но вспомнил, как бабка говорила ему, что нельзя человека из кошмара резко выдёргивать, душа может не успеть вернуться.
Так и лежал рядом, слушал её бормотание, пока она сама не затихла. Списал всё на усталость — работала она медсестрой в ночные смены.
На утро спросил — ничего не помнила.
Потом стало хуже. Под глазами легли фиолетовые тени, кожа стала прозрачной, будто пергаментная. На работе стали замечать — пациенты жаловались, что она на ходу засыпает.
— Кать, может к врачу сходишь? — предложил как-то за ужином.
Она подняла на него пустые глаза:
— Зачем? Я здорова.
Но Егор видел — что-то её изнутри выедало. Похудела так, что платья висели мешком. Есть почти перестала — ковыряет вилкой в тарелке да и отставит. А по ночам… По ночам творилось что-то страшное.
Однажды проснулся — а Кати в постели нет!
Встал, прошел на кухню. Катя стояла у открытого окна в одной ночнушке. Октябрьский ветер трепал занавески, по полу расползалась лужа дождевой воды.
— Кать, ты чего? Простудишься же.
Она медленно повернулась. Глаза — пустые, будто смотрят сквозь него.
— Он звал меня, — сказала тихо. — Я услышала его голос.
— Кто звал? Катя, ты спишь что ли?
Моргнула, будто очнулась:
— Егор? А что я здесь делаю?
— Сама скажи. Я проснулся — тебя нет, ты тут у окна стоишь.
Катя растерянно огляделась, поежилась от холода:
— Не помню. Наверное, приснилось что-то…
— Может, переутомилась? Ты в последнее время на работе пропадаешь.
Катя работала медсестрой в реанимации. Смены тяжелые, особенно ночные. Плюс они уже три года пытались завести ребенка — каждый месяц надежда, каждый месяц разочарование. Стресс накапливался.
— Наверное, — согласилась она. — Возьму отгул на выходные, отосплюсь.
Закрыли окно, легли обратно. Но Егор долго не мог заснуть. Что-то тревожило, скребло на душе. А Катя спала беспокойно — вздрагивала, постанывала, будто ей снился кошмар…
Егор прислушался — и кровь в жилах застыла.
— Алёшенька… милый… отпусти…
«Алёшенька? Какой ещё Алёшенька?»
Егор перебрал в уме всех знакомых. Был Алексей на его работе — лысеющий бухгалтер под шестьдесят. Был Лёша — сосед снизу, наркоман бывший. Был ещё один в Катиной больнице — но тот с женой и тремя детьми…
— Алёша, я не могу… у меня муж… ты же знаешь…
Сердце ухнуло вниз. Неужели изменяет? Но когда?
За окном взвыл ветер, захлопали форточки. Октябрьская ночь ворвалась в комнату холодом могилы. Егор потянулся закрыть окно — и услышал:
— Алёшенька, ты же мёртвый… зачем ты меня зовёшь…
Мороз пробежал по спине. Егор медленно повернулся к жене. Катя лежала неподвижно, только губы шевелились, выговаривая страшные слова. Лицо её было белым, как у покойницы.
Он схватил её за плечи, затряс:
— Катя! Проснись!
Ничего. Она была как кукла — безвольная, холодная. Лоб горел огнём, а руки ледяные. Егор не знал, что делать. Вызвать скорую? Но что сказать — жена во сне с покойниками разговаривает?
Наконец, Катя медленно открыла глаза — мутные, будто подёрнутые плёнкой.
— Егор? Что случилось?
— Ты кричала во сне. Звала какого-то Алёшу. Говорила, что он мёртвый…
Катя побледнела ещё больше, если это было возможно. Села, обхватила себя руками.
— Я должна тебе рассказать. Давно должна была…
Когда Катя встретила Алексея, она училась в медучилище и жила в общежитии. Молодой журналист, подающий большие надежды, из профессорской семьи. Все столичные девчонки по нему сохли, а он выбрал её, деревенскую простушку.
Встречались год. Алёша был из тех, кто любит красиво — цветы каждую неделю, стихи под окнами, серенады на гитаре. Катя таяла.
В мае, когда цвела сирень, он сделал предложение. Повёл её в парк, сплёл венок из сиреневых веток, надел на голову.
— Будь моей женой, Катюша. Я дом построю, детей нарожаем.
Катя не отказалась, но попросила подождать — доучиться надо, диплом получить. Родители её мечтают, что дочь образование получила, а потом уже замуж.
— Клянись, что не передумаешь, — попросил Алёша.
— Клянусь, что выйду за тебя замуж. Люблю ведь.
В тот вечер он проводил её до общежития. Долго не хотел отпускать, целовал руки, шептал глупости влюблённые. Катя смеялась, отбивалась — девчонки из окон подглядывают, стыдно же.
Наконец распрощались. Алёша пошёл через пустырь — там короче до метро. Катя ещё долго стояла у окна, смотрела ему вслед…
А утром пришла страшная весть. Алёшу нашли на пустыре с ножом в спине. Говорили, местная шпана напала — он с ними накануне повздорил из-за Кати, не давали проходу.
На похороны её не пустили. Алёшина мать кричала, что это всё из-за неё — путалась с парнем не своего круга, вот и довела. Так и не увидела Катя его в гробу. В памяти остался живым — с венком сирени в руках, с сияющими глазами.
— Полгода я места себе не находила, — Катя вытирала слёзы. — Потом как-то стало отпускать. Мы познакомились, я подумала — может, это судьба даёт второй шанс. Но как только мы стали встречаться, начались сны…
— Какие сны?
Катя поёжилась, укуталась в одеяло.
— Сначала хорошие. Снился дом — беленький, с резными ставнями. Сад вокруг, яблони цветут. И Алёша там… живой. Зовёт войти, чай пить. Я отказывалась — говорила, что замужем теперь. А он улыбался: “Ты же обещала. Клялась”.
Егор слушал, и холод пробирал до костей. За окном выл ветер, стучали ветки по стеклу — будто кто-то просился внутрь.
⏭️ Читать часть 2 рассказа:
© Михаил Вяземский. Все права защищены. При цитировании или копировании данного материала обязательно указание авторства и размещение активной ссылки на оригинальный источник. Незаконное использование публикации будет преследоваться в соответствии с действующим законодательством.
