Клавдия Семёновна стояла у могилы и не могла перестать трястись. Руки дрожали так сильно, что пришлось прислониться к ограде.
— Сашенька… Сашок… — шептала она, глядя на фотографию на памятнике. — Прости меня, родной. Прости, что такая дура…
На фото улыбался седой мужчина с добрыми глазами. Александр Иванович Рябов. 1948-2022.
— Обманули меня, Саша. Как последнюю дуру развели… Ты всегда говорил — не верь никому, а я… Пятнадцать тысяч! Последние пятнадцать тысяч отдала этим подонкам!
Она упала на колени прямо в грязь.
— За что, Господи? За что? Всю жизнь работала, никого не обижала… Дочку вырастила, внуков… А теперь что? Подыхать с голоду?
Рабочие с кладбища действительно её обманули. Сначала сказали — пять тысяч за покраску оградки. А когда пришла расплачиваться, выкатили счёт на пятнадцать. Мол, краска специальная, работа сложная, ещё и памятник помыли…
— Так я ж не просила памятник мыть!
— Бабуля, ты чё? Мы ж для тебя старались! Смотри, как блестит всё!
И стоят втроём, здоровые мужики. Глаза наглые, ухмылочки… Клавдия Семёновна достала все деньги, что были. Отдала. А они ещё и посмеялись вслед:
— Спасибо за чаевые, бабуля!
До дома она добралась чудом. В автобусе чуть сознание не потеряла — таблетки от сердца кончились, новые купить не на что.
В подъезде встретила соседку с пятого — Нинку. Та с пакетами из дорогого супермаркета, губы накрашены, на шее цепь золотая.
— О, Клавдия Семёновна! Вы чего такая бледная?
— Да так… устала.
— А я вот в “Азбуке вкуса” затарилась! Креветки, сыр с плесенью… Хотите, угощу?
— Спасибо, Ниночка. Не надо.
Нинка пожала плечами и пошла дальше, стуча каблуками. А Клавдия Семёновна еле доползла до своей квартиры.
Села на кухне. Достала альбом с фотографиями. Вот они с Сашей молодые — он в армейской форме, она в ситцевом платье. Влюбились с первого взгляда на танцах в клубе железнодорожников.
Вот свадьба. Вот дочка Леночка родилась. Первые шаги, первый класс… А вот Ленка уже с мужем-итальянцем. Увёз её в Милан десять лет назад.
— Мама, продай квартиру, приезжай к нам! — звонит раз в полгода.
— Доченька, а как же папина могила?
— Мам, ну что ты за ерунду говоришь? Папе уже всё равно!
— Мне не всё равно, Лена. Я ему обещала…
Последний разговор был месяц назад. Ленка психовала, кричала, что мать — упрямая старуха, что сама виновата в своих бедах. Бросила трубку.
Клавдия Семёновна открыла холодильник. Пачка творога просроченного, два яйца, кусок хлеба. В морозилке — ничего. В шкафу — полпачки овсянки.
Достала калькулятор. До пенсии двадцать дней. Овсянки хватит на неделю, если варить на воде. Яйца — по половинке в день. Хлеб…
Калькулятор выпал из рук. Она закрыла лицо ладонями и завыла. Тихо, чтобы соседи не услышали.
— Саша… Сашенька… Забери меня к себе… Не могу больше…
Наплакавшись, легла на диван прямо в одежде. Уснула.
…Саша сидел рядом. Молодой, как на той первой фотографии. Гладил её по голове.
— Клава, птичка моя. Не плачь.
— Саша! Это ты? Ты правда?
— Я, родная. Я всегда рядом. Слушай меня внимательно. Завтра утром к тебе придут. Откроешь дверь, не бойся.
— Кто придёт?
— Увидишь. Это мой подарок тебе. Последний подарок…
Она проснулась в шесть утра. Сердце колотилось. Сон был такой настоящий… Встала, умылась холодной водой. Заварила жидкий чай — заварку экономила.
В восемь в дверь позвонили. Клавдия Семёновна вздрогнула. Кто так рано?
За дверью стоял мужчина лет сорока. Высокий, широкоплечий. Рядом — женщина с пакетами.
— Клавдия Семёновна Рябова?
— Я…
— Меня зовут Александр. Александр Петров. Я… я ваш племянник.
У неё подкосились ноги.
— Какой племянник? У меня нет…
— Есть. Я сын вашей сестры Тамары. Из Новосибирска.
Тамара… Младшая сестра, с которой разругались сорок лет назад из-за наследства родителей. Уехала в Сибирь, пропала.
— Тамара… Она жива?
— Нет. Мама умерла год назад. Перед смертью просила найти вас, попросить прощения. Я искал долго… Можно войти?
Они сидели на кухне. Александр рассказывал, Клавдия Семёновна плакала.
— Мама всю жизнь жалела о той ссоре. Хотела помириться, но гордость не позволяла. А перед смертью… Она оставила для вас письмо и… вот.
Он достал конверт. В нём — письмо от Тамары и… банковская карта.
— Это мамины сбережения. Она копила для вас. Сто пятьдесят тысяч. Знаю, не миллионы, но…
Клавдия Семёновна смотрела на карту и не верила.
— Зачем… зачем вы…
— Тётя Клава, — Александр взял её за руку. — Мы с женой предприниматели, у нас всё хорошо. А вы… Мама рассказывала, какая вы добрая. Как делились с ней последним, когда маленькие были. Мы привезли продукты, лекарства. И… если позволите, будем приезжать. Вы же моя единственная родня теперь.
Клавдия Семёновна обняла племянника и разрыдалась. А потом, сквозь слёзы, прошептала:
— Сашу тоже звали… Мужа моего тоже Александром звали… Это он… Это его подарок…
Александр с женой переглянулись. А Клавдия Семёновна улыбалась сквозь слёзы. Она знала — это Саша постарался. Её Саша. Обещал же, что не бросит.
Через месяц она поехала в Милан к дочери. Но не насовсем — на месяц. А квартиру не продала. Потому что в Москве теперь жил племянник Саша. И каждое воскресенье они вместе ходили на кладбище — к Александру Ивановичу Рябову, который сдержал своё последнее обещание.
© Михаил Вяземский. Все права защищены. При цитировании или копировании данного материала обязательно указание авторства и размещение активной ссылки на оригинальный источник. Незаконное использование публикации будет преследоваться в соответствии с действующим законодательством.
