Я до сих пор не могу спокойно спать по ночам. Стоит мне закрыть глаза, как я снова слышу этот голос — вкрадчивый, нечеловеческий. И это постукивание по ставням… Тук-тук-тук. Пауза. Тук-тук-тук.
Всё началось летом, когда мне было тринадцать. Как обычно, родители отправили нас с младшим братом Серёжкой к бабушке в деревню Сосновка. Маленькая деревенька, всего-то улиц пять, все друг друга знают. Казалось бы, что там может случиться страшного?
На самой окраине, за старым кладбищем, стоял дом. Покосившийся, с провалившейся крышей, заросший бурьяном по самые окна. Местные называли его «Дом с чертями».
— Не ходите туда, внучата, — всегда предупреждала нас бабушка Клавдия Петровна. — Нечистое это место.
Однажды вечером мы сидели на крыльце с соседскими ребятами — Пашкой по прозвищу Рыжий и его сестрой Светкой. Разговор зашёл о том самом доме.
— А чего там нечистого? — спросил Серёжка.
Рыжий оглянулся по сторонам и понизил голос:
— Там раньше Дарья Безумная жила. Моя бабка рассказывала. Она каждый год беременела, а детей никто не видел. Говорят, рожала их прямо в доме и… — он провёл ребром ладони по горлу, — а потом в подполье закапывала.
Светка поёжилась:
— Фу, Пашка, хватит страсти рассказывать!
— Это не страсти! — возмутился Рыжий. — Вон, спросите у тётки Нюры, она подтвердит. Когда Дарья померла, в дом Иван Палыч въехал. Нормальный мужик был, непьющий. Дом подлатал, огород развёл. А потом черти его достали.
— Какие черти? — недоверчиво спросил я.
— Настоящие! С рогами и копытами. Каждый вечер к нему приходили, за стол садились, водку пили. «Иван, — говорили, — иди к нам!»
Мы с Серёжкой переглянулись. В чертей я тогда не верил — сказки всё это, думал.
— А потом что? — спросил брат.
— А потом Иван Палыч как взбесился! — Рыжий вскочил для наглядности. — Схватил топор и давай мебель крушить! Мой дед прибежал на шум, а Иван ему кричит: «Дверь закрой, а то черти убегут!» И топором машет, будто ловит кого.
— И что дальше? — Светка подалась вперёд.
— А дальше — пропал Иван Палыч. Как сквозь землю провалился. С тех пор дом пустует. Хотя огород там знатный — морковка сладкая, малина размером с грецкий орех, крыжовник…
Тут из дома вышла бабушка:
— О чём это вы тут шепчетесь? А ну, марш по домам! Уже темнеет.
Рыжий со Светкой убежали, а мы остались на крыльце. Бабушка присела рядом, тяжело вздохнула:
— Слышала я, о чём вы говорили. Не вздумайте туда ходить, поняли? Это не шутки. В том доме зло живёт.
— Бабуль, ну какие черти? — засмеялся я. — Двадцать первый век на дворе!
Она посмотрела на меня так строго, что смех сразу пропал.
— Есть вещи, Коля, которые не меняются со временем. Зло оно и в двадцать первом веке зло. А в том доме… — она перекрестилась, — там столько безвинных душ загублено. Они покоя не дают.
Но мы же были мальчишками. Запретный плод, как известно, сладок. И через несколько дней, когда бабушка уехала в райцентр за лекарствами, мы решились.
— Пошли глянем, что там за черти такие, — предложил я Серёжке.
— А если бабушка узнает?
— Не узнает. Мы быстро — только малины наберём и обратно.
Солнце уже клонилось к закату, когда мы подошли к дому. Калитка висела на одной петле, скрипела от ветра. Во дворе бурьян по пояс, но сквозь него пробивались кусты малины, усыпанные крупными ягодами.
— Смотри, какая! — Серёжка потянулся к ближайшему кусту.
И тут я это увидел. В окне дома, за грязным стеклом, мелькнула тень. Быстро, едва заметно, но я точно видел.
— Серёжка, — прошептал я, — там кто-то есть.
— Не выдумывай, — отмахнулся брат, набивая рот малиной.
А потом мы услышали скрип. Медленный, протяжный, как в фильмах ужасов. Окно на первом этаже начало открываться.
— Эй! — раздался голос из темноты дома.
Я никогда не забуду этот голос. В нём было что-то… неправильное. Как будто говорил не человек, а что-то, притворяющееся человеком. Низкий, хриплый, с каким-то металлическим призвуком.
— Эй, мальчики! Заходите в гости!
Серёжка выронил ягоды. Мы стояли как вкопанные, не в силах пошевелиться. А из окна медленно высовывалась… рука? Нет, это была не рука. Чёрная, с длинными когтями, покрытая шерстью.
— БЕЖИМ! — заорал я.
Мы рванули со двора так, что только пятки сверкали. Бежали, не разбирая дороги, продирались через кусты, оставляя на ветках клочки одежды. Остановились только у дома, запыхавшиеся, перепуганные.
— Ты… ты видел? — выдохнул Серёжка.
— Видел.
— Это был…
— Не знаю. Но точно не человек.
Бабушке мы ничего не сказали. Но она как-то сразу поняла — посмотрела на наши исцарапанные руки, порванную одежду и только головой покачала.
Ночью я долго не мог уснуть. Лежал, смотрел в потолок и думал — что это было? Может, просто бомж какой? Но эта рука… эти когти…
Задремал я только под утро. И проснулся от духоты. В комнате было жарко, хотя окно было открыто настежь. Я приподнялся на локте и замер.
На подоконнике сидело существо.
В лунном свете я отчётливо видел его силуэт — сгорбленная фигура с рогами, поросшая чёрной шерстью. Оно медленно поворачивало голову, будто принюхивалось. А потом начало перебираться через подоконник в комнату.
Я хотел закричать, но горло сдавило, как тисками. Хотел разбудить Серёжку — он спал на соседней кровати — но не мог пошевелиться. Только смотрел, как существо закидывает ногу на подоконник. Раздвоенное копыто стукнуло о деревянный пол.
«Не может быть, — думал я. — Это сон. Это просто кошмар».
Но запах! От существа исходил запах серы и гнили, такой сильный, что начало подташнивать.
Черт — а это был именно черт, сомнений не осталось — полностью залез в комнату и выпрямился. Ростом он был с взрослого человека, но сутулый, с непропорционально длинными руками. Глаза горели красным, как угли.
✍🏻 Продолжение следует.
© Михаил Вяземский. Все права защищены. При цитировании или копировании данного материала обязательно указание авторства и размещение активной ссылки на оригинальный источник. Незаконное использование публикации будет преследоваться в соответствии с действующим законодательством.
