Дом Тимофея и Варвары стоял на самом краю села Вешки — неудобно далеко от колодца, зато близко к лесу, где Тимофей промышлял охотой. Высокий забор отгораживал усадьбу от чащи, но та всё равно лезла — то ветка стукнет в окно, то корень под фундамент заберётся.
— Тимоша, ну сколько можно с этим забором возиться? — ворчала Варвара, выглядывая из сеней. — Костька плачет, иди поиграй с сыном!
— Да сейчас, сейчас, — отмахивался Тимофей, заколачивая очередную доску. — Видишь, как оно всё расшаталось? Того и гляди кабан во двор забредёт.
Трёхлетний Костька — крепыш с отцовскими русыми кудрями — выбежал сам, вцепился в штанину:
— Папка, папка! На ручки!
Тимофей подхватил сына, подбросил в воздух. Мальчик взвизгнул от восторга. Варвара смотрела на них с крыльца, поглаживая большой живот — второй уже шевелился там, внутри.
— Завтра с Максимом и Сергеем уходим, — сказал Тимофей за ужином. — Лося видели возле Чёрной речки. Дня на четыре, не меньше.
— Опять, — вздохнула Варвара. — Вечно ты в этом лесу.
— А как иначе? На что жить-то? Мясо продам, шкуру — вот и деньги к зиме.
— Знаю я, знаю… Только бы не родила без тебя.
— Да куда ты денешься, — усмехнулся муж. — Ещё недели две минимум.
Но бабьи предчувствия редко обманывают. Едва Тимофей с товарищами углубились в лес, как Варвару скрутило.
— Костенька, милый, беги к бабе Насте! — простонала она, держась за поясницу. — Скажи — мама рожает!
Настасья, мать Варвары, примчалась быстро — благо жила через три дома.
— Ох ты ж, раньше времени! Ну ничего, прорвёмся. Костю к Пелагее отведу, нечего ему тут.
Роды начались с заходом солнца. К полуночи Варвара уже не кричала — выла, как раненый зверь.
— Давай, доченька, давай! — командовала Настасья. — Ещё разок!
Церковные часы пробили двенадцать, когда раздался крик младенца.
— Мальчик! — объявила Настасья и тут же осеклась. При свете лампы было видно — ребёнок смуглый, черноволосый. — Господи помилуй…
Варвара приподнялась на локтях:
— Что? Покажи!
Настасья поднесла младенца. Варвара побелела как полотно:
— Мама… это же… Все увидят!
— Тихо! — Настасья прижала палец к губам. — Не кричи! Соседи услышат!
— Что делать-то? Тимофей убьёт меня!
Настасья металась по комнате, младенец плакал. Варвара рыдала в подушку.
— Так… так… — бормотала Настасья. — Надо думать… Стой! Придумала!
— Что?
— Скажем, что подменили. Что я отлучилась ненадолго, а когда вернулась — уже другой ребёнок!
— Кто поверит?
— Поверят! Ночь, полночь — самое время для нечисти. Да и цыганский табор рядом стоит. Скажем, что был наш беленький, а стал ихний чёрный!
— А куда нашего дели?
— Украли, значит! Всё, решено. Ты спи, делай вид, что ничего не знаешь. А я утром подниму крик.
Варвара смотрела на мать с надеждой и страхом:
— А вдруг не поверят?
— Поверят. Должны поверить. Иначе… — Настасья не договорила, но обе понимали — иначе конец.
Остаток ночи они провели в тревоге. Настасья укачивала внука, Варвара дремала урывками. На рассвете Настасья вышла во двор и что есть силы завопила:
— Люди! Помогите! Ребёнка подменили! Украли младенца!
К утру у дома собралась толпа. Бабы охали, мужики хмурились.
— В полночь родила — вот и беда, — шептала старая Федосья. — Нечистая сила шастает в это время.
— Какая нечистая! — рявкнул староста Иван. — Табор цыганский за селом стоит третью неделю. Вот кто подменил!
Мужики загалдели:
— Точно, цыгане!
— Пойдём, разберёмся!
— Дитя назад вернём!
⏭️ Перейти к чтению следующей части рассказа:
© Михаил Вяземский. Все права защищены. При цитировании или копировании данного материала обязательно указание авторства и размещение активной ссылки на оригинальный источник. Незаконное использование публикации будет преследоваться в соответствии с действующим законодательством.
