В вечном рабстве материнской любви. Реальная история

dzen 0f8b4eae74
Поделиться

Лиза приехала в Москву тем серым октябрьским утром, когда город ещё не проснулся окончательно, а только ворочался в предрассветной дрёме. Семилетний Костик прижимался к её боку в полупустом вагоне электрички, и его тёплое дыхание согревало её шею. После того как Виктор разбился на мотоцикле — глупо, нелепо, по пьяни, — оставаться в посёлке стало невыносимо. Каждый угол, каждая скамейка кричали о прошлом.

В сумке у неё лежали три тысячи рублей — всё, что удалось выручить за корову, — и адрес двоюродной сестры, написанный на клочке бумаги. Но Лиза была из тех женщин, которых жизнь гнёт, но не ломает. Острые скулы, решительный подбородок, глаза цвета мокрого асфальта — в них плескалась такая жажда жизни, что люди невольно оборачивались.

На Ярославском вокзале к ней подсела полная женщина в цветастом платке — торговка с Черкизовского рынка, как выяснилось. Разговорились. Через час Лиза уже знала, где снять угол подешевле, к кому обратиться за работой и как устроить Костика в школу без московской прописки.

«Ты, милая, не робей, — напутствовала её новая знакомая, — Москва таких любит. Зубастых да цепких».

Комнату Лиза нашла в коммуналке на Таганке — крохотную, с облупившимися обоями в розочку, но с видом на церковь. Соседка, пожилая актриса из какого-то полузабытого театра, согласилась приглядывать за Костиком за символическую плату. А сама Лиза устроилась продавщицей в магазин тканей — хозяин, армянин Ашот, оценил её умение улыбаться покупателям так, будто каждый из них — долгожданный гость.

Прошёл год. Лиза освоилась, обросла связями, научилась отличать китайский шёлк от турецкого и могла на глаз определить плотность ткани. Ашот доверил ей вести отдельную точку, и доходы выросли настолько, что она начала откладывать на собственное дело.

Именно тогда в её жизни появилась Клавдия Семёновна.

Две старушки из соседнего подъезда, завсегдатаи лавочки у подъезда, как-то вечером остановили Лизу:

«Деточка, ты ведь добрая, видим. Не поможешь ли? Есть тут одна страдалица, Клавдия Семёновна, совсем одна осталась. Мы ей продукты носим, но сил уже не хватает. Может, сходишь, посмотришь?»

Квартира Клавдии Семёновны находилась в соседнем доме — однокомнатная, но просторная, с высокими потолками и лепниной. Сама хозяйка лежала в кровати у окна — маленькая, высохшая, похожая на птичку. Но глаза — живые, цепкие, изучающие.

«Садись, — сказала она вместо приветствия. — Расскажи о себе».

И Лиза рассказала. О смерти мужа, о переезде, о Костике, который так похож на отца, что сердце замирает. Клавдия Семёновна слушала, кивала, а потом вдруг предложила:

«Переезжайте ко мне. Места хватит, а мне компания нужна. Посмотрим друг на друга, а там видно будет».

Так они и зажили втроём. Лиза ухаживала за старушкой с той естественной заботливостью, которая была в ней от природы. Костик читал Клавдии Семёновне вслух — она обожала Чехова и могла слушать «Вишнёвый сад» бесконечно. А через полгода произошло чудо — старушка встала. Сначала дошла до кухни, потом до магазина, а там и на лавочку к подружкам выбралась.

«Лизочка у меня — золото, а не человек! — расхваливала она соседкам. — И Костик такой славный мальчик! Как родные внуки, честное слово!»

Вскоре Клавдия Семёновна предложила оформить договор ренты. Лиза сопротивлялась — совесть не позволяла, — но старушка настояла:

«Не дури, девка. Мне спокойнее будет, и тебе надёжнее. А то найдутся ещё какие-нибудь дальние родственники после моей смерти».

Всё шло прекрасно, пока в жизни Лизы не появился Павел.

dzen 23e970d03e

Они встретились в самом прозаическом месте — в очереди в налоговую. Лиза оформляла ИП, а Павел закрывал. Разговорились, посмеялись над бюрократическими проволочками, обменялись телефонами. Павлу было тридцать восемь, он работал программистом в небольшой фирме, жил с матерью в Медведково.

«Маменькин сынок», — определила про себя Лиза после третьего свидания, но что-то в его застенчивой улыбке, в том, как он возился с Костиком, собирая конструктор, подкупало.

Ашот, узнав о романе, только головой покачал:

«Эх, Лизка, не твой это мужик. Слабый он, за мамину юбку держится».

Но Лиза была влюблена. Впервые после смерти Виктора она позволила себе мечтать о будущем, о настоящей семье, о том, что у Костика будет отец.

Павел часто оставался ночевать, помогал по хозяйству, возил Костика на футбол. Клавдия Семёновна присматривалась к нему долго, а потом вынесла вердикт:

«Не нравится он мне, Лизонька. Глаза бегают, и эта его мамаша… Чует моё сердце, беда от них будет».

dzen 1da47c3f7c

Валентина Ивановна, мать Павла, долго отказывалась знакомиться с «очередной пассией» сына. Она была из тех женщин, которые считают своих детей вечными младенцами, нуждающимися в опеке. Высокая, статная, с безупречной укладкой и маникюром, она работала главным бухгалтером в министерстве и привыкла, что её слово — закон.

«Опять притащил какую-то? — бросила она сыну, когда тот в очередной раз заговорил о Лизе. — Сколько можно? Тебе тридцать восемь лет, а ты всё в игрушки играешь».

Но Павел впервые проявил упорство. Он говорил о Лизе, о том, какая она замечательная, как любит её сын, как хорошо им вместе. Валентина Ивановна слушала, поджав губы, а потом решила действовать.

Сначала были пироги. Яблочные, с корицей и кардамоном, необыкновенно ароматные. Павел приносил их от матери как знак примирения.

«Мама передала, — говорил он смущённо. — Она не злая, просто характер сложный. Но готовит потрясающе».

Лиза ела пироги и радовалась — значит, лёд тронулся, значит, всё наладится. Она не замечала, как после каждого пирога ей становилось чуть хуже — голова кружилась, подташнивало, но она списывала всё на усталость.

А потом Лиза поняла, что беременна. Тест показал две полоски, и она, счастливая, побежала к Павлу. Он обрадовался, закружил её по комнате, пообещал, что теперь всё будет по-другому, что они поженятся, что мать обязательно примет её.

Но через неделю Павел не пришёл. И через две. Телефон он не брал, на работе сказали, что он в отпуске. Лиза не понимала, что происходит. Она чувствовала себя всё хуже — к токсикозу добавилась странная слабость, апатия, желание только лежать и смотреть в потолок.

Клавдия Семёновна ухаживала за ней, как могла, ворчала:

«Говорила же тебе, не связывайся. Вон оно как обернулось».

На третью неделю Лиза не выдержала. Вечером, уложив Костика спать, она отправилась в Медведково. Дом она знала — Павел показывал, когда они катались по городу. Девятиэтажка, четвёртый этаж, окна на парк.

dzen 19bf06a968

Она видела, как Павел вошёл в подъезд, поднялась следом, постояла у двери, собираясь с духом. Звонок не работал, она постучала — никто не ответил. Тогда Лиза достала ключи — Павел дал ей их на всякий случай, если вдруг с его матерью что-то случится, а он будет на работе.

Квартира встретила её тишиной и полумраком. Из спальни доносились странные звуки — не то стоны, не то всхлипы. Сердце ухнуло вниз. Неужели другая? Неужели всё это время он встречался с кем-то ещё?

Лиза толкнула дверь спальни.

То, что она увидела, невозможно было понять, принять, осмыслить. В постели, сплетённые в объятиях, лежали Павел и Валентина Ивановна. Мать и сын. Не замечая её, поглощённые друг другом.

Лиза попятилась, ударилась спиной о косяк, выбежала из квартиры. Её рвало прямо на лестнице, перед глазами плыли круги, в ушах звенел голос Валентины Ивановны, догнавшей её на площадке:

«Теперь ты всё поняла, дрянь? Исчезни! Он мой, только мой! Тебе не нужен никто, кроме мамы, правда, Павлик?»

Как Лиза добралась домой, она не помнила. Помнила только, как Клавдия Семёновна отпаивала её валерьянкой, как плакал испуганный Костик, как скорая увозила её в больницу, когда начались преждевременные схватки.

Ребёнок родился на седьмом месяце — крошечный, слабенький, с множественными патологиями развития. Врачи качали головами, говорили страшные слова: «гипоксия», «задержка развития», «инвалидность». Лиза назвала сына Артёмом — в честь деда, который, по семейному преданию, прошёл три войны и вернулся живым.

Два года она боролась. За жизнь Артёма, за его здоровье, за каждую маленькую победу. Клавдия Семёновна помогала как могла, соседи собирали деньги на лечение, Ашот оплатил несколько операций. Но болезнь, которая точила Лизу изнутри, оказалась сильнее.

Рак обнаружили случайно, когда делали обследование после очередного обморока. Четвёртая стадия, метастазы везде. Врачи разводили руками — слишком поздно.

За неделю до смерти Лиза позвала к себе старую подругу — ту самую торговку с Черкизовского рынка, что когда-то помогла ей освоиться в Москве. Голос её был слабым, но глаза горели прежним огнём. Она рассказала всё. Про материнский приворот. Про пироги с порчельной начинкой — Валентина Ивановна смолоду бегала по бабкам. Про то, как та методично разрушала жизнь каждой женщины, которая приближалась к Павлу. Про страшную тайну их с сыном связи, которая началась, когда ему было шестнадцать.

«Она его сломала, — шептала Лиза. — Сделала своей вещью. А он и сопротивляться не может. Наверное, уже и не хочет».

Лиза умерла тихим апрельским утром. Костика и Артёма забрала её сестра из Вологды — простая женщина с натруженными руками и добрым сердцем. Клавдия Семёновна прожила ещё год, а потом тихо угасла во сне.

А Павел с матерью так и живут в своей квартире в Медведково. Соседи иногда перешёптываются об этой странной паре, но в наше время никому нет дела до чужих тайн. Валентина Ивановна постарела, но держится прямо, а Павел так и остался тенью — безвольной, покорной, обречённой на вечное рабство у материнской любви, которая оказалась страшнее любой ненависти.

© Оккультный Советник. Все права защищены. При цитировании или копировании данного материала обязательно указание авторства и размещение активной ссылки на оригинальный источник. Незаконное использование публикации будет преследоваться в соответствии с действующим законодательством.

dzen 7fb26ad25c

Поделиться

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Прокрутить вверх

Записаться на обучение